Моё открытие России. Заметки православного прихожанина 

    Я – тбилисец. Русского преимущественно происхождения. На четвертушку – грузин. Никогда не чувствовал и не чувствую себя совсем русским. Однако слово Россия для меня — это всегда слово Россия. Ну а вот я — так уж сложилось – коренной тбилисец, уже не менее 500 лет коренной.  Всем теплом, на которое способен,  люблю свой город Тбилиси…

Но я сейчас  не о генеалогических тонкостях хочу рассказать. А о том, как прозвучало в моём сердце, мягко и несокрушимо: Россия.

Как помнится, в первый раз это пришло от мамы. Мы каждую весну-лето ездили к её родным на Украину. Нас провожали отец и дядя. Меня, конечно, как только трогался поезд, кормили (появлялся аппетит, которого в остальное время было очень мало). Укладывали спать под хрустящую простыню и казенное надёжное одеяло.

Просыпался утром. Вагонное чаепитие из стаканов  в тяжёленьких подстаканниках. А за окном пространство почти плоское, вплоть до самого неба. И всё это пространство мягко колышется. И я спросил маму:

— Почему здесь так?

— Это Россия, деточка, Россия.

О другом столкновении сердца со словом Россия мне довелось сказать в одном из интервью. Нас в армии перебрасывали. Уж не помню куда. И перед отправлением был концерт армейской самодеятельности. И вот вышел паренёк, наш брат-солдатик, и запел песню – просто запел без гонору. И услышал я такие слова: «И только твёрже выходила из огня суровая доверчивая  Русь. Ну, как ты обходилась без меня? А я вот без тебя не обойдусь…».

Было ещё и третье. Вот, никогда не забыть. Наладился я на втором-третьем курсе Универа летать в Питер (тогда Ленинград). Прикипела душа, и друзья образовались.

Очень давно всё это…

И вот летим из Тбилиси в Ленинград. Летим над белыми мягкими  мирными облаками. В озерах лазури меж облаками – то смятая непостижимой силой кожа кавказских гор, посыпанная крупной солью, то – российские просторы, перевитые осенней серостью рек.

Стали снижаться на посадку. Самолёт пробил белоснежные облака. И ударил по самолёту ветер. Сильно ударил.  И стали мы пробивать мрачные тучи. И самолёт не на шутку болтало. И стюардесса голосом светло-холодным попросила пристегнуть ремни. Нас мотало и мотало. Потом вроде прорвались. Совсем уже пошли на посадку. Мягкий удар-толчок о взлетно-посадочную. Побежал наш самолёт по земле. В иллюминаторе – серое  плоское пространство, осенняя трава, льнущая к земле.

Вскоре бег замедлился-замедлился и я увидел не в  далеке совсем молодые ёлочки, совсем недавно посаженные. Тоненькие ёлочки. Они гнулись низко-низко под безжалостным ветром в этом сером грохочущем пространстве.

Что-то пронзительное было для меня в этих ёлочках, милое, жалостное. Что-то такое… Что хочется защитить, и чтобы защита была неодолимая. Или спасти-вывести из какого-то плена…  Не могу я об этом точно сказать…

И вдруг где-то внутри меня, в самой глубине сердца раздалось тихо и несокрушимо:

Россия.

Олег Казаков